История
Церковь Иоанна Воина, что на Якиманке, в Патриарших книгах впервые упоминается довольно поздно – в 1625 г. «Церковь деревянная св. Иоанна страстотерпца под церковной землей кладбище». Под этой датой имеется запись о взимании денег с «церкви св. мученика Ивана, что у Крымского двора на берегу реки». Деревянная однопрестольная церковь, освященная в честь Иоанна Воина или Воинственника, находилась у Калужской заставы, в пойме Москвы-реки у Крымского брода. Название местности, где была расположена церковь, документы определяли по-разному, в зависимости от изменения исторической топографии места: «у Крымского двора» (1625, 1677, 1690 гг.); «в Лужниках» (1630 г.); «в Конюшенной слободе» (1642 г.); позже – «в Малых Лужниках» (1722 г.).
До польско-литовского нашествия храмов или престолов при них с посвящение Воину Иоанну достоверно неизвестно. После изгнания поляков в Москве за короткий срок построили сразу две церкви в честь мученика и страстотерпца Иоанна Воинственника: в Малых Лучниках на Якиманке и вторую на улице Божедомке, или на Старых Убогих домах, документально известную с 1635 г. (разрушена в 1930-е годы).
В 1669 году состоялась закладка каменного храма «под горой», отстроенного к 1671 году. Теперь это была трёхпрестольная церковь, однако главный престол освятили во имя Живоночальной Троицы, а два придела в честь святых мучеников Гурия, Самона и Авива и мученика Иоанна Воина. Посвящения престолов могли изменяться, особенно при строительстве новых церквей на месте старых. Придел во имя мученика Иоанна Воина сохранился, и не исключено, что прихожане продолжали называть церковь по-старому. Косвенное подтверждение тому находим в памятной легенде, начертанной по карнизу часовни, устроенной вместо разобранного храма «на месте Престола… бывшия старыя церкви Святого Чудотворца Иоанна Воина»
На чертеже конца XVII-го столетия условно изображен маленькая одноглавая церковь, стоявшая на углу нынешних Мароновского и Якиманского переулков, в узком проезде на центральную Якиманскую улицу, название которой закрепилось в конце столетия за этой частью города. Это единственное изображение каменной Троицкой церкви, по которому можно предположить, что храм небольших размеров, с полуциркульным порталом и окнами, имел невысокое шатровое завершение и был украшен кокошниками.
К югу от церкви начинались стрелецкие владения. Между ними в ближнем квартале, выше выстроенной церкви, оставалась незастроенная площадка, словно предназначенная для строительства следующей церкви, о которой и пойдёт речь. Церковь «под горой», как и деревянный храм, стоявший низменном берегу Москвы-реки, затопляло при наводнениях. По преданию, Петр I, проезжая по Большой улице, увидел затопленную половодьем церковь, к которой подплывали на лодках. На вопрос: «Во имя кого эта церковь?», он услышал: «Иоанна Воинственника» и воскликнул: «Это наш патрон. Скажите священнику, что я бы желал видеть храм каменный и на возвышении у самой Большой улицы, дам вкладу и пришлю план».
Как повествует предание, через два месяца государь принес обещанный план. От священника была потребована книга для вписания вкладов. Перекрестившись, царь написал: «Вкладу даю триста рублёв». Приход церкви оказался в сложном положении. Надо было начинать строительство новой церкви, на которую царь сделал вклад и дал план, но вклад был не настолько велик, чтобы построить храм по государеву повелению. Усердием прихожан удалось собрать значительную сумму для строительства новой каменной церкви во имя святого мученика Иоанна Воина, с приделом трех святых мучеников Гурия, Самона и Авива.
Предание об участии царя в строительстве церкви, видимо, не лишено основания, но не подтверждено документально. Пересказанное устно, оно в середине XIX-го столетия получило литературную обработку со множеством различных подробностей, допускающих неточности. Эти «легенды», основанные, скорее всего, на реальных событиях, не могли возникнуть из ничего. Возведение такой большой каменной церкви, с ярким обликом, да на «концевом» посаде города, какой к началу XVII-го столетия оставалась бывшая стрелецкая окраина явление необычайное. Царское желание возобновить храм на новом месте можно отнести к счастливой случайности, породившей сопутствующие мифы. Но остальные события, связанные со строительной судьбой церкви, отражены в документах, они весьма характерны для личности царя-преобразователя, чья кипучая и жизнедеятельная натура порождала самые неожиданные всплески, находила самые разнообразные формы выражения, по замечаниям историков.
Новому храму «московский вице-губернатор В.С. Ершов дали <…> данную [документ на земельное владение] церкви попу Алексею Федоровичу на отдаточную порожнюю и на обеленную [необлагаемую налогом] стрелецкую землю, на которой ныне построена вновь каменная церковь св. Иоанна Воина в 1710 году июня в 13 день». Документ, сообщая о «построенной вновь каменной церкви», несколько «поторопился» с ее завершением. Речь, по-видимому, шла о строящемся храме, до освящения которого оставалось несколько лет. Строили церковь из кирпича, который вырабатывали, вероятно, на находившихся поблизости государственных кирпичных заводах. По свидетельству иностранцев, качество московского кирпича было высоким. Размеры кирпича (31х13х6,5(7) см), из которого строился новый храм св. Иоанна Воина, соответствует размера кирпича, который в массе своей выпускался для строительства в это время.
Согласно документу 1712 года, священник Алексей Федоров купил за 5 рублей у Агафьи Потаповны Чертихиной ее строения, расположенные вблизи церкви, на Большой Калужской улице. При этом свою землю, на которой находились проданные строения, Чертихина «уступила к церкви Иоанна Воинственника для строения к ней богадельни». Таковы некоторые документы, рассказывающие, как скапливались средства для строительства церкви Иоанна Воина усилиями и участием многих людей.
11-го мая 1711 года состоялось освящение южного придела, встроенного в объем трапезной, в честь святых мучеников и исповедников Гурия, Самона и Авива. Освящение придела прежде самого храма – случай достаточно ординарный, далеко не единичный в практике строительства церквей. Само же посвящение придела трем святым не часто встречается в древнерусской традиции. Почитание трех святых мучеников Гурия Самона и Авива связано не только с их исповедническими подвигами и страданиями во славу Христа, но и с чудом, утверждавшим основы христианского брака как таинства, установленного и охраняемого Церковью, а также с окончательным оформлением чина венчания брака к XVII-го в. В известной притче «чудо о готе» святые мученики выступили покровителями и спасителями христианской девицы, выданной за неверного гота.
Строительство главного объема церкви закончилось в апреле 1713 года, тогда как отделочные работы продолжались еще почти четыре года. Освятили храм в честь Иоанна Воина 12 июня 1717 года. Местоблюститель Патриаршего престола, митрополит Рязанский и Муромский Стефан (Яворский) – один из соратников и сподвижников царя, что лишний раз подтверждает повышенное внимание императора к церкви, приславшего к тому же ко дню освящения драгоценные священные сосуды.
Если принять 1705 год как время начала строительных работ, а временем получения указа на строительство церкви считать 1709 год, то протяженность работ в шесть лет до 1711 года, когда состоялось первое освящение придела, становится реальной для приходского храма на окраине Москвы. Таким же реальным периодом выглядит время на продолжение строительства храма и его отделку протяженностью еще почти в шесть лет до момента его освящения в 1717 году.
Второй придел (северный), освященный много позже, был задуман одновременно с храмом. Высказывалось предположение, что придел этот построили после завершения строительства. Натурные изучения не подтвердили это предположение и развеяли всякие сомнения, когда внимательно была исследована система перевязки кирпичной кладки храма и трапезной, кладка сводов на чердаке и примыкание колокольни к трапезной. Северную стену трапезной возводили одновременно с остальным объемом церкви, и лишь окна в этой стене были несколько растесаны и смещены к западу, возможно, для лучшего освещения придельного иконостаса. По непонятным причинам внутреннее обустройство придела задержалось почти на шестьдесят лет и освящение его состоялось в 1772 году, когда благодаря усердию местного прихожанина Чирикова, соорудили и оформили два идентичных иконостаса. Не исключено, что северная часть трапезной, вплоть до канонизации митрополита Димитрия Ростовского (Туптало), служила крещальней. Сама церковь еще долго оставалась холодной, и в зимнее время службы ней, видимо, не проводились.
Дополнительным подтверждением одновременности строительства северного придела служат две белокаменные надгробные плиты (сохранившиеся до наших дней) с поминальными текстами, вмонтированные в кладку северной стены трапезной ниже уровня окон. Плиты отличаются характером начертания посвятительных надписей. Одна плита установлена за сорок лет до освящения придела Димитрия Ростовского, а другая – за двадцать лет до его освящения. Даты, выбитые на плитах (1722, 1740 гг.), говорят сами за себя.
Посвящение придела Димитрия Ростовскому, новопрославленному святому, стало первым среди московских церквей. Окончательное обустройство двух приделов и прохода между ними из трапезной в основной объем храма произошло в 1824 году, но и после этого долго продолжались ремонтные работы, замена иконостасов, отдельных киотов и икон.
Дальнейшая строительная история храма ограничивалась различными ремонтами и поновлениями интерьеров. Это был тот редкий случай, когда древняя церковь не претерпела переделок и не получила новых добавленных объемов. Цельное, один раз «скроенное» здание почти не тронуло время, и лишь оконные проемы трапезной с северной стороны сместили чуть к западу, при этом точно сохранив прежний рисунок наличников. Это единственные видимые следы реконструкции церкви, выявленные недавно при реставрации фасадов. Такие переделки окон могли быть выполнены при устройстве придела в честь святителя Димитрия Ростовского и позже, в 1835 году, и даже в середине XIX-го столетия, при очередных ремонтных работах.
Один из интересных вопросов, связанных со строительной историей храма, до сих пор остается нерешенным, хотя обсуждается не одно столетие – кто автор проекта церкви Иоанна Воина? Вопрос далеко не праздный, так как памятник является «ключевым» в истории русской архитектуры. Казалось бы, ответ лежит на поверхности и мог бы осветить пути, по которым происходило проникновение в русскую культуру новых архитектурных веяний с Запада, несмотря на консервативность, проявлявшуюся в русском зодчестве первой половины XVII-го века по отношению к любым «иноземным» новшествам помимо Петербурга.
Автором строительства храма в историко-краеведческой литературе второй половины XIX – начала XX веков, не без основания, называли Петра I. По этому поводу было сочинено множество легенд различной достоверности и интерпретаций. Несомненно, Государю принадлежит идея каменного строительства церкви и «переноса» ее на новое место. Нельзя отрицать изначальное и, возможно, продолжительное ктиторство Императора, одно участие которого привлекло значительные денежные вклады, длительное внимание к делам церковным не только царствующих особ, но и лиц из окружения царя и прихожан. Можно даже допустить, что Петр лично изложил на бумаге свою идею и под его «приглядом» был составлен план храма – рисунок, отражавший царский замысел. Петр Алексеевич неоднократно прибегал к графическим «объяснениям» своих идей, чтобы донести мысли и образы, волновавшие его. Однако художник он был неискушенный и проект, если таковой был, оформил и сформулировал под его наблюдением кто-то другой. Этот человек впоследствии мог руководить строительством церкви, виртуозно исполнить декорацию фасадов, где буквально каждая деталь убранства поставлена на место, грамотно вписана и подчинена единому замыслу. Зодчий, осуществивший строительство храма, умело сочетал прошлое наследие, и то новое, что пришло с запада, в одном строении. В церкви Иоанна Воина сплелись воедино черты архитектуры предшествующего периода с особенностями архитектуры Нового времени – это сомнению не подлежит.
Известный художник-реставратор, теоретик искусства Игорь Эммануилович Грабарь приписал авторство строительства церкви выходцу из Украины, мастеру-резчику Ивану Петровичу Зарудному, строившему в Москве и Петербурге и ставшему каменных дел мастером. Однако документальных подтверждений до наших дней не сохранилось, а потому приходиться признать, что имя архитектора или строителей церкви Иоанна Воина остается некоторой загадкой.
После пожара в 1754-1758 годах начались работы по благоустройству территории. В эти годы установили кованную ограду с изящным барочным растительным орнаментом, с геометрическим рисунком металлических прясел, на каменных столбах, изящно раскрепованных по углам и с многообломным завершением. В линию ограды были встроены с востока Святые врата с двумя калитками. Святые врата завершались барочными фигурными аттиками с живописными изображениями Иоанна Воина по центру и святых Гурия, Самона и авива и Димитрия Ростовского по сторонам. Новая ограда стала достойным украшением церкви и одной из достопримечательностей Замоскворечья. После завершения строительства храмовая территория стала похожа на городскую усадьбу богатого вельможи, где в глубине стояла ярко украшенная церковь, и только кресты на церковном погосте ясно говорили, что это территория храма.
Большинство московских церквей имели при себе небольшие богадельни, что во многом решало проблему города с приютом убогих, калек и с престарелыми людьми, обеспечивая им вполне пристойное существование. В свою очередь насельники богаделен по мере своих сил трудились при церкви. Церковь Иоанна Воина в этом отношении исключения не составляла. Как уже упоминалось выше, еще в 1721 году в церковь под богадельню были пожалованы земли купчихой Агафьей Потаповной Чертихиной. В 1754 году богадельня при церкви зафиксирована на плане с фасадом по красной линии улицы Якиманки. В 1795 году о ней говорится, как о существующей на церковной территории. Здание было одноэтажное, оформлено простыми рамочными наличниками и главным фасадом выходило на красную линию Большой Якиманки или Калужской улицы. За содержанием такого рода заведений при церквях строго следила Московская духовная консистория.
Тяжкие последствия войны с французами несло Российское государство. После пожара 1812 года в Замоскворечье уцелели лишь остовы каменных домов, большинство деревянных сгорело, пострадали церкви, «общее переустройство Москвы после победы над Наполеоном в полной мере коснулось и заречных территорий» Деревянная застройка квартала вокруг церкви Иоанна Воина почти не пострадала, сохранилась и богадельня. По преданию, известно, что огнь пожара остановился у ограды церкви Иоанна Воина и далее не распространился, не затронув храма.
В 1823 году последовало прошение заменить старый иконостас в приделе Гурия, Самона и Авива на новый: «<…> иконостас находится ветх, на месте коего по приложенному при сем рисунку и вознамерились сделать новый, <…> равно и во входе из трапезной церкви в настоящую также иконостас весьма ветх; почему самому просим <…> по приложенному рисунку дозволить нам соорудить новый. В 1824 году был сделан новый иконостас, а «в 1853 году оба придельные иконостаса на церковную и благотворительную сумму возобновлены и вызолочены сплошь».
Работы по воссозданию иконостасов в приделах трапезной еще продолжались, когда причту церкви Иоанна Воина пришлось озаботиться получением разрешения на устройство нового главного иконостаса в холодном храме. В «1791 году в этой церкви сделан новый иконостас по рисунку знаменитого архитектора В. И. Баженова, он и теперь существует». Этот иконостас, пережив войну 1812 года, пришел в такое состояние, что не подлежал ремонту или реконструкции. Разрешение на устройство нового иконостаса из Духовной консистории последовало 12-го июня 1851 года, по благословению митрополита Московского Филарета (Дроздова). Этот иконостас, как и предыдущий, устроенный по настоянию и с благословения. Митрополита Филарета, просуществовал чуть более шестидесяти лет, и в 1928 году его сменил другой. В период устройства нового иконостаса храм, остававшийся холодным более полутора столетий, получил печное отопление, для чего в полу и в стенах проложили калориферные дымоходы, а для топки использовали пустовавший подклет под апсидой. Служить в храме стали круглый год.
Замена баженовского иконостаса повлекла изменения живописного убранства интерьера, обновленного по эскизам художника Е.А. Чернова в 60-е годы XIX-го века. Как показали исследования при реставрационных работах по интерьерам храма, проведенные в 1995 году, Чернов поступил очень тактично с прежним живописным наследием и вполне в духе своего времени. Он заменил клеевую живопись в лотках восьмидольного свода на масляную. Это позволило частично восстановить в наше время росписи храма 1779-1785 годов с оригинальным иконографическим изображением парных фигур Архангелов. Прежнее лепное убранство сводов дополнили с западной стороны, на месте хор и заложенного входа на них, орнаментальным лепным декором по сводам и по абрису оконных проемов.
По прошению настоятеля церкви Иоанна Воина протоиерея Константина Маркова было дано разрешение «поставить по приложенному проекту икону в память чудесного события 17-го октября минувшего года между двумя угловыми столбами церковной ограды». Работы по устройству углового киота завершены не были, и в 1889 году последовало новое прошение настоятеля храма в Московское Археологическое общество: «по указанию архитектора Н. Е. Никитина рисунок киота с иконами, который представляется прихожанами церкви св. Иоанна Воина, соорудить из белого итальянского мрамора и мозаичными из стекла украшениями и поставить между двумя угольными столбами, <…> Просит <…> одобрить <…> согласно прилагаемого рисунка, <…> для исполнения по нему сооружения 21-го марта 1889 года». Северо-восточный угол ограды к открытию Олимпиады в Москве в 1980 году был сломан, киот же исчез много раньше.
К юбилейным торжествам празднования 200-летия со дня освящения храма и на молитвенную память о богатом купце, прихожанине и многолетнем старосте церкви Иоанна Воина – Александре Михайловиче Базыкине, на вклады его родственников в главном храме был устроен новый престол в латунном облачении и с горельефными сценами. Облачение престола латунными листами выполнено в сложнейшей технике рельефа и горельефа, с обработкой чеканкой, гравировкой, литьем, серебрением, позолотой и с голубыми эмалями. Вкладная надпись на чеканной пластине гласит: «Объ упокоении рабъ Божиих Марии, Александра, Михаила, Олега. Даръ М.М. Филимоновой и О.С. Базыкиной на молитвенную память об Александре Михайловиче Базыкине ко дню 200-летия храма 1712-1912 гг. 15 ноября 1911 г.» На листах облачения главного престола изображены: Тайная вечеря (запад), Положение во гроб (юг), святые Олег, Александра, Христофор, Мария Египетская – патрональные святые купеческой семьи Баззыкиных (восток) и с севера – «Моление о чаше».
В 1913 году к 300-летию дома Романовых, «27-го июля было совершено освящение этого храма [Иоанна Воина], возобновленного к юбилейным торжествам. Иконостасы промыты, стенная живопись реставрирована. Особенно большой капитальный ремонт был проведен снаружи: все стены окрашены разноцветными красками, что придало храму оригинальный вид». Не исключено, что именно в это время появилась та несколько пестрая «бриллиантовая» раскраска колокольни, которая отдельно напоминала облицовку фасадов поливной керамикой и со временем стала привычной.
Впоследствии интерьеры и фасады церкви несколько раз поновлялись, но все эти работы носили локальный характер, скорее ремонтный, реставрационных работ не проводилось. Церковь в начале столетия не выделялась среди окружающих храмов обширным приходом, следовательно, не отличалась особым богатством.
В начале 20-х годов прошлого столетия началось большевистское гонение на церковь: массовое закрытие церквей, ликвидация монастырей и богатых монастырских хозяйств, национализация имущества и ценностей, принадлежавших церкви. Под видом сбора средств в фонд помощи голодающим Поволжья из церквей стали изымать ценности, которые веками по крупицам собирались в храмах, как вклады к особо почитаемым иконам и мощам святых. «Были отобраны ценности на астрономическую сумму. Лишь малая часть из них пошла на хлеб голодающим». С обращением к верующим выступил Святейший Патриарх Тихон. В ответ на выступление патриарха начались массовые репрессии.
По Промыслу Божьему храму Иоанна Воина было предназначено стать тем местом, куда сносилось и стекалось все то, что при закрытии близлежащих церквей и конфискации ценностей экспроприаторы считали ненужным, не стоящим внимания, не имеющим наглядно выраженной материальной стоимости. В основном это были иконы, священные реликвии, ковчеги-мощевики, если они были изготовлены из простого металла и не имели драгоценных украшений. Но предметы эти обладали духовной ценностью и ревностно сберегались верующими. Для того чтобы спасти их от осквернения и уничтожения, рискуя навлечь на себя подозрение и преследования, староста храма Иван Александрович Александров и другие верующие приносили их в храм на Якиманке, который власти никогда не закрывали.
Документов по делам конфискации церковных ценностей сохранилось очень мало, и они не дают полной картины произвола властей по отношению к храмам России, к их служителям и к церкви святого мученика Иоанна Воина, в частности. Эти документы надолго стали достоянием закрытых архивов, их сознательно уничтожали или составляли таким образом, что они превращались в бесполезные бумажки. Грабили, не оставляя следов. Многие ценности «прилипали» к рукам экспроприаторов, не доходя до Госхрана. По тому документу, что удалось найти в архиве, можно получить лишь самое общее представление о том, какие именно ценности были изъяты из храма Иоанна Воина. Его содержание поражает своей безграмотностью и совершенным равнодушием. Этого уцелевшего свидетельства достаточно, чтобы почувствовать то ужасающее бесправие, в котором оказались храмы Божии. И такое происходило по всей России!
Одной из удивительных страниц истории церкви Иоанна Воина в первые годы Советской власти стало событие, которое кажется фантастическим. В 1928 г. в храме был установлен пятиярусный высокий иконостас, перевезенный из церкви Трёх святителей, что стояла у Красных ворот. Это был пятый по счету центральный иконостас, из тех, что сменяли друг друга в храме Иоанна Воина на протяжении его непростой истории. Один из иконостасов, выполненный по проекту известного архитектора Баженова, был сломан в 1859 г. и заменен на новый, более функциональный, по мнению клира и прихожан, который простоял в храме всего около семидесяти лет и оставался в хорошем состоянии. Так зачем же понадобилось его менять? Церковь Трех святителей, что стояла у Красных ворот, по плану реконструкции Москвы подлежала сносу. Её главному иконостасу грозило уничтожение. Спасти уникальное произведение мастеров Оружейной палаты Московского Кремля можно было только подыскав иное место для его хранения. Таким местом должна была стать действующая церковь, не попадавшая под снос. Выбор храма Иоанна Воина для перемещения в него иконостаса из церкви Трёх святителей был неслучайно определен И. Э. Грабарем, который с 1922 года возглавлял Центральные государственные реставрационные мастерские (ЦГРМ), входившие в систему Главмузея и осуществившие замену иконостаса. Грабарь имел давний интерес к этому храму, отразившийся еще в материалах первого тома «Истории русского искусства», вышедший в издательстве Кнебель.
Перенос иконостаса в 1928 году двумя молодыми сотрудниками ЦГРМ, реставраторами П.Д. Барановским и Н.Р. Левинсоном - слабая попытка Главмузея спасти национальное достояние страны, ставшее в одночасье ненужным.
Долгое время считали, что перемещение иконостаса из церкви Трёх святителей было осуществлено двумя архитекторами-реставраторами: П. Д. Барановским и Н. Р. Левинсоном, и это казалось невероятным. Объемы пятиярусного иконостаса таковы, что для осуществления подобной операции требовалось: осторожно демонтировать иконостас, организовать сложнейшую транспортировку через весь город от Красных ворот до Якиманки в храм Иоанна Воина, там, в свою очередь, разобрать существующий иконостас, вместо него собрать вновь привезенный, а прежний куда-то вывезти. Даже при самой хорошей организации всего процесса на реализацию требовалось время, средства и, конечно же, люди. К тому же делать это приходилось в тяжелых условиях преследования церкви государством. Никаких документов по поводу перевоза иконостаса долгое время известно не было. Казалось, что такое важное событие запечатлелось только в устной истории церкви, а затем попало в печать.
История переноса иконостаса не упомянута и в сборнике, посвященном памяти П. Д. Барановского, никакого отражения этого события нет ни в письмах, ни в воспоминаниях его учеников. В архиве церкви Иоанна Воина случайно сохранился один ветхий документ (конца 20-х годов XX-го века), о существовании которого знало ограниченное число людей: «Иконостас в Главном приделе св. Иоанна Воина». На листе бумаги, карандашом, кто-то из числа церковного клира составил опись нового перемещенного иконостаса, перечень его икон и икон, сохранявшихся в алтарях. В самом начале этой записки сообщается: «Иконостас по распоряжению Главмузея перевезен из бывшего храма Треё Святителей у Красных ворот». И тут же сделана приписка: «Наш старый иконостас оправлен в Воронежскую область и где находится неизвестно». Куда именно в Воронежскую область был отправлен прежний иконостас храма и точно ли он был отправлен, остается невыясненным.
Работы по перевозке иконостасов, в опасных условиях противостояния церкви и большевистской власти, видимо, проводились спешно. Только этим можно объяснить отсутствие документов и бесследное исчезновение прежнего храмового иконостаса. «Так как работы по сломке шли «ударными темпами», то реставраторам даже не удалось полностью сделать обмеры разрушаемых памятников». Остается неизвестным, сколько икон было снято с иконостаса и куда были перевезены другие иконы храма Трёх святителей. Тем не менее, архитекторы-реставраторы П. Д. Барановский и Н. Р. Левинсон спасли от разорения и уничтожения один из уникальных иконостасов Москвы, за что нельзя не отдать им дань признательности и уважения.
Разоренная церковь продолжала жить. Прихожан становилось все меньше, верующие с опаской ходили в церковь, подвергались надзору со стороны ОГПУ. Некоторые из них приходили в церковь тайно, особенно те, кому посчастливилось вернуться из тюрем, ссылок и лагерей. В эти тяжелые годы в храме Иоанна Воина служили два достойнейших протоиерея: Петр Сахаров (1929-1944 гг.) и Александр Воскресенский (1930-1950 гг.).
Храму хватало средств только на то, чтобы уплатить государству непомерно высокие налоги, на скудное содержание церковного клира и на пристойное поддержание церкви, так как неприглядное или аварийное её состояние могло стать причиной закрытия. Ни о каких реставрационных работах речи быть не могло, проводились только необходимые ремонты, но на них требовалось разрешение властей, которое выдавалось неохотно. С началом Великой отечественной войны количество прихожан увеличилось. В основном это были женщины и старики, искавшие защиты, утешения, поддержки и ответа на мучившие их вопросы. Налоги возросли. Лозунг «Все для фронта, все для победы!» не обошел стороной церковь, которая с готовностью отдавала фронту каждую копейку. Количество действующих храмов во время войны и в последующие годы по сравнению с 1940 г. увеличилось, церкви стали открывать и на освобожденных от врагов территориях. Но позволение властей открыть разрушенные и ограбленные церкви не было продиктовано покаянием, прозрением или изменением взглядов руководителей государства. Это было лишь временное послабление и вынужденный ответ на твердое волеизъявление народа, свято верившего, что только благодаря Божественному Промыслу, покровительству Пресвятой Богородицы и всего Святого Небесного Воинства может быть одержана Победа. На какой-то момент русским людям показалось, что наступили иные времена!
B 1942 году, в самый разгар войны, когда немцы только отступили от столицы, архитектор И. В. Эрн выполнила обмеры церкви Иоанна Воина. С какой целью они были выполнены, кому они потребовались, когда фашисты еще рвались к Москве, как архитектору удалось проделать такую огромную работу и кто ей помогал, были ли выставлены леса, как чертежи оказались в архиве ГНИМА им. А.В. Щусева, почему эти обмеры (среди которых планы, разрезы, фасады, детали декора, кроки, решетки и ворота) многие годы оставались невостребованными, оказались буквально погребенными более чем на полвека в архивах? Об этих чертежах ни слова не упоминает первый архитектор-реставратор храма Н. Д. Недович, и знал ли он об их существовании? На все эти вопросы предстоит ответить.
В 1948 году 14-го июля в церковь Иоанна Воина поступил «Охранный договор на передачу состоящего на государственной охране памятника архитектуры...», к которому прилагалась «Программа работ по ремонту и реставрации памятника архитектуры 17-го века (?) церкви Иоанна Воина на Б. Якиманке». Документ необычайно характерен для тех лет! Программа работ по церкви Иоанна Воина, составленная лаконично, наполнена различными грамматическими, историческими и техническими ошибками, предписывала за 1948-1949 годы и на церковные средства выполнить такой объём научно-исследовательских, проектно-сметных и производственных работ, по завершению которых храм должен был засиять в «первозданном» виде. Нереальность документа совершенно очевидна, но настоятель храма отец Димитрий Преображенский его подписал. Возражать было бесполезно. Государственное руководство охраны памятников возглавляли партийные чиновники, которые в официальных документах называли улицу Якиманку «Экиманкой», а Церковный совет назывался «Ответорганом церкви». В составлении Программы ни настоятель храма, ни члены Церковного совета участия явно не принимали. Расчет был простой: время поправит, а Господь поможет. Главное, что церковь Иоанна Воина получила официальный документ, подтверждавший её право на владение зданием, числившимся памятником архитектуры и считавшимся государственной собственностью. Право на владение оставалось призрачным, и власти в любой момент могли распорядиться памятником по своему усмотрению, что и подтвердит чуть позже пример здания богадельни при церкви, также считавшееся архитектурным памятником и снесенное без каких-либо постановлений. Утвержденный документ позволял собранные церковью средства целенаправленно использовать на восстановительные работы, что не могло не радовать прихожан, которые, наконец, могли увидеть, на что тратятся их пожертвования. Одновременно документ освобождал храм от некоторой части налогов, которые также отчислялись на восстановительные нужды храма.
Отец Димитрий не ошибся, подписав непродуманный документ. Прошло немного времени и в Государственную инспекцию города Москвы пришли профессионалы, люди влюбленные в свое дело, много сделавшие для сохранения культурного наследия города. Среди них были: доктор архитектуры профессор Д. П. Сухов, известный ученый Н. Н. Соболев, историк И. В. Яковлев, архитекторы Б. И. Кузнецов, А. А. Савин, Э. Д. Добровольская, художник-реставратор Л. М. Грачев и другие, чьи подписи сохранились на документах, имеющих отношение к восстановлению и реставрации церкви. Они много сделали для сохранения храма, но не все им удавалось довести до конца.
После продолжительного перерыва, когда реставрационных работ по церкви не производили, в 1970 году остро встала проблема реставрации и приведения в порядок фасадов храма Иоанна Воина и церковной ограды. Мимо церкви почти каждый день проезжали из Кремля в аэропорт «Внуково» разного ранга чиновники, их гости, делегации и туристы. Город не хотел показывать гостям памятник церковного зодчества, хорошо известный по многочисленным публикациям, в небрежном, обшарпанном виде и с полуразрушенной оградой.
Возглавил работы по реставрации талантливый архитектор-реставратор Н. Д. Недович. Под его руководством стены храма впервые были очищены от многочисленных штукатурных и красочных наслоений. Выяснилось, что первоначально стены имели тонкую известковую обмазку, поверх которой они были покрашены суриком, примерно в такой же цвет, который имеют сейчас.
Цвет фасадов стал предметом пристального изучения и специального обсуждения архитектурной общественностью города, вызвал вполне обоснованные споры. Реставраторы восстановили белокаменный декор, обнаружили на сводах восьмерика лещадь, а на северном фасаде колокольни - полусбитую керамическую икону, которую бережно сохранили и восполнили утраченные фрагменты. Также отреставрировали порталы, детали декоративного оформления: балюстраду, пинакли, вазоны, цоколь, паперти, оконные и дверные заполнения. Церковь почти обрела свой изначальный вид, хотя некоторые архитектурные формы, когда-то переделанные, решено было не трогать, оставить храм, что называется, с историческими наслоениями. Производство ремонтно-восстановительных и реставрационных работ было осуществлено на средства, собранные церковью.
В Протоколе совещания от 10-го апреля 1972 года в мастерской N°5 Моспроекта 2 относительно реконструкции участка улицы напротив церкви Иоанна Воина сказано: «По вопросу о флигеле д. 48 [здание богадельни]. Инспекция по охране памятников считает необходимым восстановить дом по образцу существующего, уменьшив его длину (?). Поскольку флигель находился в списке охраняемых памятников, вопрос о его сносе мог быть решен только Советом Министров СССР. По вопросу о передвижке ворот и ограды: принято решение передвинуть ограду ориентировочно на 2 метра внутрь от красной линии». При чтении Протокола создается впечатление, что участники совещания плохо представляли объем предстоящих работ и их последствия. Протокол стал только началом длительного периода «сочинений» разного рода решений, вынесения постановлений, написания актов и указаний относительно реконструкции территории напротив церкви Иоанна Воина. Пересказ официальных документов занял бы слишком много времени.
В результате всех этих решений красная линия улицы при реконструкции магистрали была отодвинута на данном участке за счет сокращения церковной территории на 35 метров. Старые Святые ворота буквально за два дня передвинули, кирпичные столбы ограды разобрали, заново построили, сохранив лишь незначительную часть кованых металлических прясел на крутом спуске по Якиманскому переулку. Здание богадельни, памятник архитектуры, построенный в середине XVIII-го столетия по образцовому проекту и состоявший под государственной охраной, после передачи из рук в руки нескольким владельцам, не имевшим никакого отношения ни к богадельне, ни к церкви сломали: «1 мая-го 1984 года дом богадельни <…> был преступным образом снесен, <…> строительный трест пообещал <…> построить новую богадельню церкви». На этом многострадальная история храма с «урезанием» исторических границ церковного владения закончена не была и продолжается до сегодняшнего дня.
По материалам издания «Храм святого мученика Иоанна Воина, что на Якиманке в Москве». - М.:
Северный паломник, 2011.
